В тридцать три года...  

В тридцать три года... 

Если бы, ко мне пришел человек и заявил, что он решил вопрос о смысле жизни, мне бы стало скучно. Я бы вспомнил о зубоврачебном кресле,... как набил оскому черемухой,... от воспоминания бы посвежело, и я бы попросил его занести мне следующий раз, так, по пути... вечный двигатель.

Но что поделать? Меня этот вопрос томил. Первый раз он мелькнул в семь лет, когда я узнал, что врачи предрекли мне смерть  в четырнадцать или восемнадцать. Мне повезло. Я жив и сейчас -в шестьдесят, действительно жив. Они ошиблись. С четырнадцати лет он стал постоянным событием моей жизни рядом с вопросами о счастье, любви, прогрессе - наверное, я не очень умел дружить... Не знаю... Я искал ответа у деревьев с их голыми весенними ветвями, у осенних листьев, у травы, у кошек и собак, у слабоумных, сумасшедших и мудрецов, научился понимать их ответы. Я работал на скорой помощи, в психиатрической клинике, в деревне и в городе, санитаром, медбратом, врачом психиатром, психотерапевтом. Узнал, что этому вопросу радуются или пугаются его, решают его или таят от себя все, кого я встречал. Эту записку я написал в тридцать три года. Я спешил сознательно. Теперь я ее только отредактировал, уточнил немного. Вечного двигателя не изобрел...  и не изобретал. Но понял, что прежде, чем на вопрос отвечать, его приходится сначала поставить, сначала понять вопрос...

Этим я и занялся в моей записке.

С уважением предлагаю ее Вам!