Очарование роли жертвы

Очарование роли жертвы

Почему так трудно отказаться от роли жертвы и вместе с тем от страданий? Работая терапевтом, я не раз задавала себе этот вопрос. Объясняется это разными, в большей или меньшей степени осознаваемыми причинами, четких границ между которыми нет.

1. Страдание превратилось в хорошо знакомое, «родное» ощущение, которым человек «оснастил» свою жизнь. Оно стало настолько привычным, что человек может чувствовать себя с ним вполне комфортно. Конец страданий обусловливает изменение привычки. К такому изменению может привести сознательное решение или некое судьбоносное событие.

2.   Для некоторых людей страдание является, по-видимому, единственной возможностью интенсивно себя ощущать. «Я страдаю, значит, я себя чувствую, значит, я живу!» Страдание дает самое сильное ощущение собственной живости. Казалось бы, страдание и живость противоречат друг другу, однако такой парадокс встречается очень часто. Нередко клиенты, «распрощавшись» со своими страданиями, жалуются потом на почти невыносимое ощущение пустоты.

3.   Как в классическом случае выгоды от болезни, страдание «вознаграждается». Пока человек страдает, он получает больше любви и внимания. Благодаря болезни, например, инфаркту, человек становится как бы более значительным. Все вертится только вокруг него и его болезни.

4.   Страдание «возносит» человека на другую позицию. Раз он страдает, он кажется себе лучше окружающих, что приводит к появлению некой (в большинстве случаев неосознанной) претензии. Поскольку эта претензия не имеет под собой никаких оснований, она не может быть удовлетворена, что, в свою очередь, снова укрепляет человека в роли страдающей жертвы. «Никто меня не понимает» или «все против меня» — таковы основные убеждения «хронических» жертв, остающихся в плену порочного круга страданий.

Так, в христианстве страдание за других имеет высокий ранг. Мученичество, в известной степени, хорошая предпосылка для причисления к лику святых. 5. Страдание может получать общественное признание и давать ощущение принадлежности к некой группе. «Бедные брошенные женщины» пользуются поверхностным сочувствием общества, а вот «брошенные мужчины» пока не имеют общественно признанного права на страдание. «Брошенные женщины» образуют группу, которая дает им сострадание, подтверждение и мотивацию. Отказавшись от роли жертвы, женщина перестает принадлежать к этой группе. При всех своих положительных аспектах, тому же риску подвержены и группы самопомощи. Зачастую, если хочешь быть членом группы, групповая идентичность велит страдать.

6.   В большинстве случаев страдание характеризуется пассивностью. Выйти из пассивного состояния — значит стать активным и отказаться от роли жертвы. Занять активную позицию в данном контексте означает взять на себя ответственность и «приняться за дело». По моим наблюдениям, в случае семейных переплетений, где имеет место вина в предыдущих поколениях (убийство, санкционирование убийства, лишение собственности и т. д.), страдающим особенно трудно стать активными. Для этих случаев характерны такие симптомы, как безуспешность и безработица. Сохранение роли жертвы нужно этим людям для того, чтобы «не стать таким, как отец или дед».

7.   В весьма спорной интерпретации страдание способно восстанавливать собственную невиновность. Боясь признать свою вину, человек «прячется» в роль жертвы и внешне снова становится невиновным. В качестве примера можно указать на роль многих людей в Третьем рейхе, которые после войны объявили себя жертвами, которые «были тут ни при чем». Эта позиция стала почти массовым феноменом и долгое время признавалась обществом. Такое отрицание собственной вины преступниками приводит к новым страданиям в следующих поколениях.

8.   Часто случается так, что, компенсируя непризнанную вину преступников-предков, представители уже следующих поколений испытывают беспочвенное чувство вины. Такие переплетения приводят к тому, что эти люди упорно остаются в роли жертвы. Отказавшись от этой роли, из лояльности к жертвам предков человек чувствует себя предателем. Только когда он допустит в своей душе любовь к преступнику, он сможет оставить его поступки на его совести. Тогда исчезнет и необходимость жертвовать собой.

Что касается потомков жертв, то из лояльности к предкам они тоже остаются в роли жертв. Их симптомы аналогичны: тяжелые формы болезней и депрессия.

В каждой из приведенных выше ситуаций страдающим можно задать вопрос: «Что будет после того, как страдания закончатся?» Прекращение страданий всегда связано с некими последствиями, которые нельзя не учитывать.

Приведу два примера.

Состоянию «я страдаю, потому что у меня скучная работа и маленькая зарплата» можно положить конец, сменив место работы. Если это связано с необходимостью переезда, на что человек пойти не готов, то ему проще продолжать страдать, чем собрать чемодан.

Если депрессия стала причиной досрочного выхода на пенсию, то с выздоровлением человеку придется вернуться на работу и, соответственно, лишиться права на получение пенсии. С материальной точки зрения его положение может ухудшиться, поэтому, вполне вероятно, он предпочтет страдать и дальше.

«Страдать легче, чем решать», — говорит Берт Хеллингер.