Стиль

Стиль

Музыкант. А если у меня стиль таков?

Садовник. Едва ли это можно назвать стилем. Стиль не может быть у человека с несовершенно развитым вкусом.

Модельер. Представьте себе, мой сын, который начисто лишен вкуса, тем не менее уверен, что стиль его безупречен. У них так обозначается всякая модная вещь. Пластинка – «стильная вещь», модные джинсы – «вот это стиль!».

Садовник. Если это действительно так, то я вам сочувствую как неудавшемуся воспитателю.

Музыкант. Но о каком стиле у вас идет речь? Бывает стиль целых цивилизаций: например, мы говорим «древнеегипетский стиль», «китайский стиль». Бывают стили у эпохи. В европейском пластическом искусстве для средневековья были характерны романский и готический стили, для Нового времени – ренессанс, барокко, рококо, классицизм. Литература знала романтизм, реализм, стиль модерн. С эпохи Возрождения резко возросла роль индивидуального стиля, то есть стиля, который создает и которым владеет отдельный творец. Я полагаю, этот стиль нам будет интереснее всего обсудить. Если следовать вашей логике рассуждений, то получается, что у человека, помимо «органа вкуса», есть еще и «орган стиля».

Садовник. Что ж, можно сказать и так. Но «орган стиля» – созидающая способность. Определим стиль как способность целенаправленно и разумно воплотить внутренне гармоничный художественный образ, опирающийся на культурную традицию.

Модельер. Что-то я не поняла вас.

Садовник. Предположим, у моего соседа есть сад, и мне захотелось иметь подобный ему. Смогу ли я его создать? Наверное, смогу, если соблюду то, что я условно называю «требованиями стиля».

Музыкант. И что это за требования?

Садовник. Первое требование: стиль должен быть естествен и внутренне гармоничен. Иными словами, растения, посаженные невпопад, без учета особенностей почвы и ландшафта, могут не прижиться, а то и погубить друг друга. Не так ли и в музыке?

Музыкант. В музыке эта несовместимость еще ярче выражена. Все правила музыкальной гармонии, если хотите, можно сформулировать от противного: что с чем не сочетается и в принципе не может сочетаться. И не только в гармонии, но и в ритмике.

Садовник. Перейдем теперь ко второму требованию: стиль может ориентироваться на чужие культурные традиции, но всякое заимствование нуждается в соответствующей переработке. Попросту говоря, один и тот же сад не может быть наполовину английским, а наполовину, скажем, иранским.

Модельер. Не знаю, как у вас в садоводстве, но в моде порой уживаются, казалось бы, совершенно различные элементы. Например, чалма с европейским вечерним платьем.

Садовник. Вы уверены, что это чалма? Вы уверены, что мусульманин, взглянув на подобный головной убор, признает в нем чалму?

Модельер. Вообще-то повязывается она несколько иначе: не так ложатся складки, иной материал. Чалма эта, безусловно, несколько стилизована.

Садовник. Вот видите. Можно синтезировать образцы, но не стиль. Из любой культурной традиции можно, в принципе, взять любой элемент, но, прежде чем его включить в чужеродный для него культурный ансамбль, его необходимо стилистически переработать. И наконец, третье требование: всякий стиль для того, чтобы быть жизнеспособным, должен опираться на классические образцы и следовать традиции. Иными словами, нельзя создать внутри себя образ прекрасного сада и тем более невозможно воплотить этот образ в живую природу, не зная великих образцов садового искусства, истории их развития.

Музыкант. А эти ваши образцы не стеснят свободу художественного творчества?

Садовник. Разумеется, стеснят. Но как стеснят? Они не позволят свободному в своем творчестве художнику повторять уже достигнутое, создавать примитивное и нежизнеспособное. Они направят его поиск вверх, а не вниз, не в сторону. Скажите, разве рамеи «Хорошо темперированного клавира» Баха не стесняли Моцарта? Разве сонатная форма Моцарта не стесняла Бетховена?

Музыкант. Да, стесняли. И поэтому и Моцарт и Бетховен создали свои собственные музыкальные формы, свой особый стиль конструирования музыкального мира.

Модельер. Вот именно! Вы все об образцах нам толкуете. Но вот приходит великий мастер, и все эти образцы ниспровергает, а взамен их создает свои собственные.

Садовник. Вы так считаете? Но разве Моцарт ниспроверг Баха? Разве Бетховен отверг Моцарта?

Музыкант. Вовсе нет. Все эти великие мастера были учениками своих предшественников. Моцарт вырос из полифонии Баха. То есть, с одной стороны, он продолжал традиции баховской музыки, а с другой – превзошел их в историческом смысле, преобразив оперу, развив новые музыкальные формы. Однако сонатная форма Моцарта не отменила полифонический стиль Баха. Симфонический стиль Бетховена не обесценил музыку Моцарта. То же самое мы видим в эстрадной музыке XX века. Из классического джаза родилась рок-музыка, вслед за саксофоном на эстраде появилась электрогитара. Но при этом рок-музыка не вытеснила джаз, а электрогитара ничуть не ущемила права саксофона.

Модельер. И все-таки мне непонятно, кто может быть судьей новому стилю?

Садовник. Вспомните, с чего мы начали. Я сказал: «Допустим, я увидел у своего соседа красивый сад и захотел создать такой же».

Модельер. Помню, но не понимаю, при чем здесь это.

Садовник. А при том, что, если моя затея удастся и я создам такой же сад, я и буду судьей.

Музыкант. Но это нелепо! По крайней мере, в музыке. Разве можно повторить гения?

Садовник. Смотря в чем повторить. Повторить мелодии Моцарта невозможно. Но попытаться воспринять его стиль, пропустить через себя и, сопоставив его с другими классическими образцами, создать нечто новое, структурно более богатое, – почему же невозможно? Это, например, сделал Бетховен. И он явился судьей моцартовского стиля, утвердив его в жизни музыки, а значит, признав его право на существование.

Модельер. Послушайте, по ведь Бетховен тоже гений. Не все же гении! Однако всякий художник имеет свой особый стиль, свою неповторимую манеру.