Десять заповедей

Десять заповедей

У короля из сказки просветление наступило после речи нищего, и ему пришлось переосмыслить свою жизнь. А вот я буквально «похолодел» по окончании последнего сеанса.

Я снова почувствовал, как с глаз спадает пелена и открывается бесконечное множество ситуаций, фактов, мыслей и точек зрения, сменяющих друг друга, как в калейдоскопе.

Казалось, вся моя прошлая жизнь приобрела другой смысл с тех пор, как я открыл для себя значение слов «дорогой» и «дешевый».

Сколько вещей обошлись мне слишком дорого! А сколько вещей я получил, даже не задумавшись, как дешево они мне достались! Скупость и расточительность — это две крайности одной ошибки.

Скряга и транжира, эти два человека поселились во мне, уживаются внутри меня. Они составляют крепкую пару, но стараются выделиться, соперничать, выйти на поверхность, доминировать…

Игра противоположностей, о которой столько говорил Хорхе!

Какое же это безумие, что в мире всякой твари по паре! Что у каждой вещи есть своя противоположность.

— Каждому доктору Джекилу по мистеру Хайду.

— И так всегда? — спросил я у Хорхе.

— Да, Демиан, всегда. Потому что мир, в котором мы живем, — это огромное инь и ян: две части, составляющие единое и неделимое целое. Две половины, между которыми можно провести различие только для того, чтобы их понять, но которые не существуют по отдельности. Смотри…

Толстяк поднялся и подошел к шкафу. Открыл дверцу и стал копаться в его внутреннем беспорядке, пока не достал карманный фонарик Нажал на кнопку, но фонарик не включался. Тогда он постучал им обо что-то несколько раз, пока тот не загорелся. Потом он выключил свет в комнате и направил фонарик на окно с опущенными жалюзи.

— Видишь луч света? — спросил он у меня.

— Да, конечно.

— Почему?

— Потому, что фонарик включен, — ответил я, не подозревая, естественно, к чему он клонит.

— Теперь подними жалюзи.

Что я и сделал.

— А сейчас? — спросил он, направив фонарик на окно, в которое ярко светило полуденное солнце.

— Что «сейчас»? — не понял я.

— Включен фонарик или нет?

— Я не знаю.

— Почему? Разве ты не видишь луч?

— Нет, теперь нет.

— Знаешь, почему?

— Ну, солнце… — сделал попытку объяснить я.

— Ты не можешь его видеть, потому что для этого нужна темнота. Понимаешь? Любая вещь существует, только если существует ее противоположность. Так происходит со всем: светом и тьмой, днем и ночью, женским и мужским началом, силой и слабостью.

Толстяк потушил фонарь, забросил его в шкаф, сел и продолжил почти в экстазе:

— Это происходит во внешнем мире и, разумеется, во внутреннем тоже. Как мы смогли бы оценить наши сильные стороны, если бы у нас не было слабостей? Как бы мы смогли учиться, если бы не были невеждами? Как мы могли бы быть мужчинами или женщинами, если бы не существовало женщин и мужчин? Но и это еще не все: как получается, что мы рождаемся стопроцентными мальчиками или девочками, если каждая клетка нашего тела несет по пятьдесят процентов информации от одного и другого пола?

Мы наслышаны, что все, кто чувствует себя сверхчеловеком и пытается продемонстрировать это, в действительности страдают комплексом неполноценности. И это на самом деле так.

Абсолютно то же самое происходит с остальными нашими характеристиками: когда одна какая-либо черта проявляется острее остальных, это не всегда признак того, что эта черта преобладает, очень часто это преобладание — только показатель огромного усилия для маскировки противоположного полюса, его подавления для эффективного сопротивления и ухода от него.

— Но в таком случае, если бы все, сказанное тобой, было правдой, за маской хорошего человека всегда прятался бы скрытый сукин сын, — возмущенно прервал я его.

— Я бы не осмелился утверждать, что всегда бывает так. Я лишь говорю, что это происходит иногда. И я даже осмелился бы предположить, что этому хорошему человеку пришлось сделать что-то с этим плохим, который тоже живет в нем. И то, что он сделал, не прошло даром, а он за это дорого заплатил. Возможно, я пытаюсь сказать тебе, что очень важно знать, какие вещи я прячу в себе и для чего я это делаю.

— Все, хватит, — заныл я.

— Поскольку ты вот-вот расплачешься, я расскажу тебе сказку, пока ты не ушел.

Случилось так, что однажды у небесных врат собралось несколько сот душ, мужчин и женщин, умерших в этот день.

Святой Петр, предполагаемый хранитель врат рая, регулировал движение.

— По распоряжению «Шефа» мы разделим всех вновь прибывших на три группы в зависимости от соблюдения ими десяти заповедей.

В первую группу войдут те, кто нарушил все заповеди по крайней мере один раз.

Вторая группа — это те, кто нарушил однажды по меньшей мере любую одну из десяти заповедей.

И последняя группа — как мы предполагаем, самая многочисленная — будет состоять из тех, кто ни разу в жизни не нарушил ни одной из десяти заповедей.

— Ну вот, — продолжал святой Петр. — Нарушившие все заповеди, станьте справа!

Более половины душ оказались справа.

— Теперь, — воскликнул он, — те из оставшихся, кто нарушил одну из заповедей, станьте слева.

Все оставшиеся перешли на левую сторону. Ну, или почти все…

На самом деле все, кроме одной.

В центре осталась стоять одна душа, принадлежавшая когда-то хорошему человеку. В течение всей своей жизни он шел по дороге добрых побуждений, добрых мыслей и добрых дел.

Святой Петр удивился. Только одна душа осталась в группе лучших.

Он тут же позвал Бога, чтобы поставить его в известность.

— Послушай, дело вот в чем: если мы действуем по изначальному плану, этот бедолага, оставшийся в центре, вместо того чтобы получать воздаяние за свое благочестие, будет изнывать от скуки в полном одиночестве. Мне кажется, нужно что-то предпринять.

Бог встал перед группой грешников и сказал:

— Те, кто раскается сейчас, будут прощены, а их грехи — забыты. Раскаявшиеся могут присоединиться в центре к чистым и непорочным душам.

Все понемногу стали перемещаться в центр.

— Стой! Беззаконие! Измена! — послышался крик. Это был голос праведника. — Так не пойдет! Если бы меня предупредили, что грехи будут прощены, я бы не растратил свою жизнь попусту.