2. Социоэкономическая структура

2. Социоэкономическая структура

Поразительной особенностью социалистической экономики является отсутствие частной собственности на средства производства, а все предприятия управляются административной бюрократией, назначенной государством. (Естественно, существует частная собственность на потребительские товары, например, дома, мебель, автомобили и частное накопление сбережений, например, банковские вклады и государственные долговые обязательства, так же как и в Соединенных Штатах. Разница в этом отношении заключается в том, что человек не может владеть фабрикой или пакетом акций в корпорации, отличие, которое в данном случае относится лишь к малой части населения Соединенных Штатов.)[52]. Советские лидеры и население полагают, что марксистский социализм характеризуется тем, что владеет и управляет предприятиями государство, и используют это в качестве доказательства того, что их система и есть социализм. Оправдано ли это заявление или нет, будет обсуждено позже, в соответствии с фактом, что текущее развитие советской системы по многим параметрам больше соответствует тенденциям, существующим в капитализме XX в., чем в социализме.

Всеобщее планирование, введенное сначала в первой сталинской пятилетке в 1928 г., предоставило советской идеологии дополнительную причину утверждать, что существующая система является социализмом. Всеобщий план (Госплан) для СССР непременно составлялся в Москве после интенсивного обсуждения огромного количества данных. Планирование определяло, что должно быть произведено и в каком объеме, в отличие от относительно свободного рынка западных стран. До 1957 г. московские министерства различных отраслей промышленности были центральной властью для соответствующих отраслей. Хрущев запретил эту централизованную систему, существовавшую более 20 лет, и ввел в действие процесс децентрализации, заменив министерства региональными экономическими советами (совнархозами):

Эти советы приняли на себя роль министерств в различных регионах Советского Союза. Существует приблизительно более 100 таких советов в Советском Союзе. Они назначают руководящий персонал (или подтверждают назначение) на подведомственные предприятия, разрабатывают программу выпуска продукции «своих» отраслей промышленности (хотя и в рамках всеобщего плана), активны в установлении цен и производственных методов и гарантировании обеспечения дефицитными материалами, также проводят исследования качества продукции и т. д. Управление совнархозом многими подведомственными отраслями промышленности осуществляется через подкомитеты, «главные администрации», которые в свою очередь управляют отдельными предприятиями, возглавляемыми их управляющими.

Кем же являются администраторы, работающие в региональных советах, главных администрациях и на отдельных предприятиях?[53]

Большинство из них имеют высшее образование (фактически больший процент, чем в Соединенных Штатах), причем больше количество специалистов в инженерной области и меньше — в области администрирования и управления бизнесом. Подавляющее большинство являются членами Коммунистической партии. (Для американского читателя важно помнить, что Коммунистическая партия в России не является массовой, но представляет цвет тех, кто хочет занять высшие позиции и собирается приложить большие усилия к этому; на самом деле только около 4% всего населения состоит в партии.) Директора предприятий зарабатывают (включая премии) в 5-10 раз больше рабочих, в зависимости от размера и вида предприятия.

Если мы сравним это с положением в США, то американский директор завода зарабатывает 22 тыс. долл. в год, что в соотношении с заработком рабочего повторяет эти цифры. Но крупномасштабное исследование американских фирм, проведенное в 1957 г., показало, что «в действительности высшее должностное лицо, определяющее политику фирмы, под началом которого находятся порядка 1 тыс. служащих, зарабатывает в среднем, включая зарплату и премии, 28 тыс. долл. в год»[54].

Эти цифры трудно сравнивать, так как, с одной стороны, цены на потребительские товары в Советском Союзе относительно выше, чем в США, в то время как, с другой стороны, плата за жилье — ниже, а дополнительные льготы (пенсии, оплаченные отпуска и т. д.) — значительнее. Таким образом, разница между доходами рабочих и менеджеров в СССР не слишком отличается от того, что мы видим в США.

Что действительно важно, так это роль премий, которые достигают 50-100% зарплаты менеджера и являются наиболее важным стимулом для оптимальной производительности. (Часто эта система акцентируется на объеме продукции более, чем на качестве, что приводит, следовательно, к производству потребительских товаров худшего качества.) Таким образом, менеджеры представляют социальную группу, которая по доходам, потреблению, власти так же отличается от трудящихся, как в любой капиталистической стране Запада. Фактически, судя по многочисленным сообщениям, жесткость классовой стратификации, разницы статусов и так далее больше, чем в Соединенных Штатах.

И еще одна важная характеристика управляющей группы. Граник сообщает, что советские данные показывают, что к 1930 г. была Достигнута социальная стабильность. «Статистические данные по этому вопросу, — пишет Граник, — к сожалению, обрываются на 30-х годах. Более того, данные по виду занятости родителей классифицируются только по трем графам: рабочий, крестьянин и служащий. И все же даже эти данные достаточно показательны. Они демонстрируют, что сын служащего, квалифицированного рабочего или бизнесмена в США имеет в 8 раз больше шансов достичь вершин менеджмента, чем сыновья рабочих, занятых ручным трудом, и фермеров (1952 г.), и в 6 раз больше шансов, чем в Советском Союзе (1936 г.)»[55] (Курсив мой. — Э. Ф.).

Что касается сегодняшнего положения, можно только догадываться. Но высказывание Граника, что тенденция уменьшения социальной мобильности, «вероятно, набрала силу в России на настоящий момент просто потому, что уменьшилась враждебность по отношению к детям служащих»[56], звучит убедительно. Эта классовая стратификация существует несмотря на то, что образование в Советском Союзе абсолютно бесплатное и, кроме того, большинство хорошо успевающих студентов получают стипендии. Это очевидное противоречие, вероятно, до определенной степени объясняется тем, что, многие молодые люди в Советском Союзе не могут продолжать обучение из-за того, что их семьи нуждаются в их заработках[57]. Принимая во внимание очень высокие схоластические стандарты русского высшего образования, становится более понятным, что культурная атмосфера в семьях менеджеров предоставляет лучшую подготовку в этом отношении, чем в рабочих и крестьянских семьях.

Поразительный факт — поразительный для тех, кто верит в социалистический характер советской системы, — это то, как сообщает Берлинер, что быть «рабочим» — это «нечто, чего искренне хотят избежать все молодые люди, достигшие высшей школы»[58]. Такое отношение к тому, чтобы быть рабочим, конечно не выражается в официальной идеологии, которая превозносит рабочих как истинных хозяев советского общества, и миф о высокой социальной мобильности продолжает существовать в Советском Союзе.

Правильно ли тогда говорить о менеджериальном[59] классе в Советском Союзе? Если использовать концепцию Маркса, то термин «класс» нельзя употребить здесь с достаточным основанием, так как, по Марксу, он относится к социальной группе со ссылкой на ее отношение к средствам производства; другими словами, владеет ли группа капиталом или средствами его добычи (ремесленники) или скомплектована из не имеющих собственности рабочих. Естественно, что в стране, где государство владеет всеми средствами производства, в этом контексте не существует ни управленческого «класса», ни какого другого, и если кто-то использует термин «класс» строго в том смысле, который был заложен Марксом, он может заявить, что Советский Союз — бесклассовое общество.

В действительности, однако, это не так. Маркс не предусмотрел, что с развитием капитализма в нем появится огромная группа менеджеров, которые, не владея средствами производства, осуществляют управление ими и которые имеют в среднем высокий доход и высокий социальный статус[60]. Следовательно, Маркс никогда в своем определении класса не уходил от владения средствами производства к управлению этими средствами и «человеческим материалом», задействованным в процессе производства, распределения и потребления.

В смысле управления Советский Союз — общество с жесткими классовыми различиями. Отдельно от управленческой бюрократии существуют политическая бюрократия Коммунистической партии и бюрократия военная. Они делят между собой престиж, управление и доход. Важно отметить, что они в значительной степени дублируют друг друга. Большинство менеджеров и высших офицеров не только являются членами партии, но также часто «заменяют друг друга», т. е. работая какое-то время менеджерами, они затем вновь становятся партийными функционерами[61]. По краям трех типов бюрократии находятся ученые и другие интеллектуалы, артисты, которые хорошо зарабатывают, хотя и не обладают властью трех основных групп.

Дальнейшие рассуждения пояснит один пункт. Советский Союз в процессе развития в высоко-индустриализованную систему создал не только новые заводы и машины, но также новые классы, которые направляют производство и занимаются администрированием. Эти классы имеет свои собственные интересы, которые сильно отличаются от тех, во имя которых революционеры взяли власть в 1917 г. Они заинтересованы в материальных удобствах, в надежности, в образовании и продвижении своих детей по социальной лестнице, короче говоря, в том же, в чем заинтересованы соответствующие классы капиталистических стран.

Продолжающееся существование мифа о равенстве не означает, однако, что факт возникновения советской иерархии обсуждается в России. Сталин достаточно откровенно — и, конечно же, всегда цитируя вырванные из контекста подходящие отрывки из Маркса и Ленина, — еще в 1925 г. предостерегал XIV съезд: «Мы не должны играть с фразой о равенстве. Это — игра с огнем»[62]. Как отмечал Дойчер, Сталин в последние годы «выступал против „уравнителей“ злобно и ядовито, что предполагало, что он защищает наиболее чувствительную и уязвимую грань своей политики. Она была столь чувствительна, потому что высокооплачиваемые и привилегированные менеджериальные группы стали опорой сталинского режима»[63]. Фактически Советский Союз преодолевает ту же проблему, что и капиталистические страны, а именно: как примирить идеологию открытого, мобильного общества с нуждами иерархически организованной бюрократии и как обеспечить престиж и моральное оправдание тем, кто достиг вершины. Советское решение не слишком отличается от нашего собственного: оба принципа усиленно подчеркиваются, и предполагается, что отдельная личность не споткнется о противоречия.

Рост советской промышленности создал не только новый класс менеджеров, но также растущий класс рабочих, занятым ручным трудом. В 1928 г. 76,5% населения было занято в сельскохозяйственном секторе, 23,5% — в неаграрных областях; к 1958 г. пропорция составляла 52% и 48% соответственно[64]. Но развитие индустрии требует большего, чем просто рост числа промышленных рабочих. Требуется также увеличение производительности рабочей силы. Насколько серьезна эта потребность для Советского Союза, иллюстрируется тем фактом, что в машиностроительной индустрии, в соответствии с официальным справочником Госплана, производительность труда в США в 2,8–3 раза выше, чем в Советском Союзе[65]. Кроме более высокого технологического уровня, одним из решающих факторов для производительности труда является сама личность рабочего. Чтобы способствовать развитию более независимого и ответственного характера, карательные меры были не просто заменены (абсентеизм, бывший при Сталине позорным преступлением, сейчас является дисциплинарным вопросом, который должен решаться с менеджментом), но «советская политика в области труда во многих отношениях двигается к поощрению рвения и эффективности на работе» (в области выплат и даже увеличении роли рабочих в принятии ежедневных решений на предприятиях), «однако без фундаментальной узурпации прерогатив менеджмента»[66].

Роль образования, материального удовлетворения и стимулирования в общем смысле признаны советской иерархией определяюще важными, и государство делает все возможное, чтобы повысить ценность этих факторов и таким образом увеличить производительность труда. Развитие в этом направлении несомненно приведет к тому же, к чему оно привело западные страны. Трудящиеся не только лучше работают, они также в большей степени удовлетворены системой и лояльны по отношению к ней: в одном случае к «капитализму», в другом — к «социализму».

Несмотря на то что разрыв между положением рабочих в обеих системах сокращается, существует различие, не демонстрирующее никаких признаков исчезновения, скорее политическое и психологическое, чем экономическое, — отсутствие независимых рабочих профсоюзов в Советском Союзе. Соответствие по духу русских профсоюзов американским «компанейским профсоюзам»[67], конечно, отрицается советской идеологией. Объяснение заключается в том, что в стране рабочих, где трудящиеся сами «владеют» средствами производства, не нужен вид профсоюзов, необходимый рабочим при капитализме. Но объяснение это по большей части идеологическое. Главное заключается в том, что господство партии и государства над профсоюзами душит дух независимости и свободы и, таким образом, ведет к усилению авторитарного характера советской системы в целом.