Отказ от магнитов

Отказ от магнитов

Подвергай все сомнению.

Р. Декарт

Важно отметить, что серьезного и просвещенного ученого Месмера не убеждает очевидное — магнит лечит, и он ищет истинную причину такого воздействия. То есть в отличие от своих предшественников Месмер не удовлетворяется готовыми, находящимися под рукой объяснениями. Он, к чести своей, не отождествляет действие животного магнетизма с влиянием простого минерального магнита. Он восстает против такого толкования критиков, обвинявших его в плагиате Парацельса, и начиная с 1776 года перестает пользоваться магнитами. В 1779 году Месмер говорит, что «животный магнетизм существенно отличается от магнита» (Mesmer, 1779)[8].

Если профессор Гелл приписывал исцеление намагниченным стальным пластинкам, то есть физическим свойствам магнита, то Месмер — влиянию, исходящему от человека. И чтобы это влияние не путали с магнетизмом металлов и минералов, Месмер называет его «живой магнетизм», давая понять, что он «жизненный» в противовес минеральному магнетизму. Только в этом смысле человек, по его воззрениям, обладает свойствами магнита (именуемый Парацельсом «монархом всяческих тайн»). Причем некоторые люди, говорил Месмер, одарены магнетической силой в особой степени. Эта точка зрения Месмера привела к размолвке с отцом Геллом.

Месмер говорил: «Природа дает нам в животном магнетизме универсальное средство для лечения и предохранения людей. Магнетические феномены вызываются особой энергией — магнетическим флюидом, способным передаваться от субъекта к субъекту, оказывая целебное воздействие» (Mesmer, 1779). Другими словами, он полагал, что с помощью этого флюида один человек может вызвать у другого значительные психические и соматические (физические и физиологические) сдвиги.

Заглядывая вперед, заметим, что определение причины сдвига — задача не из легких; ни Месмеру, ни его последователям ее решить не удастся. Но это и не важно — они сделали главное: обратили внимание науки на раппурт (психотерапевтические отношения, возникающие при лечении). Заметим также, что если бы Месмер заменял последовательно магнит на другие физические предметы, то увидел бы, что эффект связан не с физическим, а с психическим воздействием, и, может быть, тогда он открыл бы внушение. Но этому не суждено было сбыться, главным образом потому, что психологические знания зарождались неспешно, доминировало представление, что душа и тело абсолютно независимые друг от друга сущности, поэтому их взаимодействие невозможно.

Один из главных представителей окказионализма Арнольд Гейлинкс (Geulinex, 1624–1669), голландский философ, доказывал невозможность взаимовлияния души и тела, уподобляя их двум часам, ход которых изначально согласован богом. Взаимодействие тела и духа окказионализм объявлял результатом непрерывного «чуда» — прямого вмешательства божества в каждом случае. Тем большее восхищение вызывает высказывание Парацельса, показывающее, что в прежние времена были знакомы с явлениями внушения. «Пусть предмет вашей веры, — говорил Парацельс, — будет действительный или ложный — последствия для вас будут одни и те же. Таким образом, если вера моя в статую святого Петра будет такая же, как в самого святого Петра, я достигну тех же эффектов, как их достиг бы верой в самого святого Петра. Все равно истинная эта вера или ложная, она будет чудеса творить всегда» (цит. по: Левен, 1959, с. 79).

Аналогичное высказывание мы находим у средневекового итальянского философа и врача из Милана Пьетро Помпонацци Мантуа (1462–1525): «Легко понять чудесные последствия, способные произойти от доверия и воображения, особенно когда они обоюдны между больным и тем лицом, которое на него влияет. Исцеления, приписываемые некоторым реликвиям, суть действия этого доверия и этого воображения. Злые языки и философы знают, что, если бы на место костей святых были положены кости всякого другого скелета, больные, тем не менее, выздоровели бы, если бы верили, что приближаются к истинным реликвиям» (цит. по: Randall, 1962).

Мантуа, будучи профессором философии в Падуе, Ферраре и Болонье, написал в 1516 году трактат «О бессмертии души» («De immortalitate animal»), в котором утверждал, что Аристотель не признавал догмата бессмертия. За другой трактат «Incantationibus» он был обвинен в ереси. Мантуа проповедовал, что все чудеса разъясняются просто: влиянием, оказываемым звездами друг на друга и на человека. По его мнению, с одинаковым успехом можно верить и в целительную силу человеческой души, и в силу трав и пластырей.