Человек как предпосылка истории

Человек как предпосылка истории

Рассмотрение первой из этих ипостасей («предпосылка») невозможно без проникновения в сущность исторической причинности, без понимания той цепочки осознания и действий, которая что-то конкретно меняет в истории. Попробуем схематически изобразить эту цепочку, а затем прокомментировать каждое из ее звеньев (схема 1).

Итак, первичное историческое действие принадлежит индивиду, выступающему, разумеется, не в качестве Робинзона, а в качестве человека, включенного своим происхождением, воспитанием, сегодняшней принадлежностью в определенные социальные группы (большие и малые) и в общество в целом.

Что же побуждает индивида к конкретному самоличному действию или к соучастию в действии групповом, вплоть до общеклассового и общенационального? Основополагающим внутренним мотивом к такому действию является потребность, то есть нужда человека в определенных внешних условиях своего бытия, причем нужда, вытекающая из его природы, наиболее значимых свойств. Чем более развит человек, тем шире круг его потребностей и тем многообразнее формы их удовлетворения. Вся эта многоликость потребностей в порядке краткой классификации может быть представлена следующим образом:

1. Потребности материальные и духовные, первые из которых во временном отношении предшествуют вторым и в истории развития вида Homo sapiens в целом и в индивидуальном развитии каждого человека. Собственно говоря, потребность есть свойство всего живого, но для подавляющего большинства этого «всего», вплоть до высших животных, нужды ограничиваются материальными потребностями. На уровне человека эти потребности тоже сохраняются, причем не только в виде потребностей физиологических (в пище, в воде, в удовлетворении полового инстинкта), но и в виде потребностей, благоприобретенных в связи с биологической и социальной эволюцией (потребность в одежде и обуви, средствах передвижения и связи и т. д.). Над всем этим у человека надстраиваются потребности духовные — в эстетическом наслаждении, в нравственном комфорте, в повышении своей общей культуры и т. д.

2. Потребности индивидуальные и общественные, не являющиеся простой суммой индивидуальных потребностей, а содержащие в себе нечто большее. В связи с этим на любой стадии развития общества массовидным является противоречие между индивидуальными и общественными потребностями. Вспомним хотя бы о волнующем всех нас сегодня противоречии между общественной потребностью в ускорении научно-технического прогресса и в буквальном смысле проеданием прибыли коллективами отдельных предприятий.

3. Потребности коренные, стратегические, долговременные и сиюминутные, этапные. О том, что такая дихотомия действительно существует, и насколько она важна, свидетельствует печальный опыт так называемой «перестройки». Перестройка провалилась не только потому, что постепенно происходила подмена и перемена первоначально провозглашенного ее архитекторами курса, но и потому, что этот курс не получил мощной поддержки «снизу», не обнаружил под собой сколько-нибудь значительной социальной базы. Наши коренные потребности и интересы требовали кардинальной перестройки общества, ибо мы оказались в болоте, в таком общественном состоянии, при котором постепенному погружению на дно, а следовательно, и гибели может быть противопоставлено одно мужественные и разумные попытки выкарабкаться. И вот здесь-то выяснилось, что у каждого из нас (индивида И отдельного слоя общества) есть и другого рода потребности и интересы — сиюминутные, насущные. Мы как-то притерпелись к тогдашней жизни, научились более или менее, всеми правдами и неправдами удовлетворять свои, разумеется, весьма скромные в сравнении с мировыми стандартами потребности, а ведь перестройка далеко не сразу обнаружила бы свои плоды. Как и всякая революция, она потребовала бы от всех нас существенных издержек (от номенклатуры — потери теплого места и связанных с ним привилегий, от сокращаемого офицерского корпуса — адаптации к гражданским условиям, от высвобождаемых в народном хозяйстве переквалификации, от всех нас — более интенсивного труда). Сиюминутные потребности и интересы взяли верх.

4. Потребности здоровые и нездоровые, не выражающие истинную нужду индивида и общества в нормальных условиях существования и развития. Более того, можно сказать, что сами нездоровые потребности, как правило, порождаются ненормальными условиями существования. Наглядной иллюстрацией этого являются такие социальные болезни, как алкоголизм и наркомания.

Следующим звеном в рассматриваемой нами цепочке исторической причинности выступает интерес как форма проявления потребности, ее более или менее отчетливое осознание. Из такого определения интереса следует, что в отличие от потребности, которая характерна для всего живого, интерес непосредственный продукт общественного развития. И именно как осознанная потребность интерес оказывается более непосредственной причиной человеческих действий — индивидуальных и групповых. Таким образом, уже в этом звене («интерес») мы обнаруживаем неразрывное единство объективной и субъективной сторон исторической причинности, их перелив друг в друга. Субъективация потребности в интересе имеет как положительную, побуждающую к действию, так и теневую сторону. Заключается она в возможности появления под воздействием определенных идей интересов мнимых, неистинных. Достаточно вспомнить, как бредовые концепции типа «Германия превыше всего» вдалбливали в головы миллионов мысль о том, что их истинный интерес требует «продвижения» на Восток (да и на Запад тоже). Конечно, история все расставляет по своим местам. «Идея», как заметил К. Маркс, неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса». Но нередко при этом она успевала причинять огромный вред индивиду, народу, человечеству в целом.

Как непосредственное ближайшее отражение интереса в сознании людей возникает стимул — определенное побуждение к действию, которое по своей природе может быть либо материальным, либо духовным (в том числе моральным), либо сочетанием того и другого. Правда, в связке со словом «стимул» прилагательное «духовный» звучит несколько иронически, ибо стимулом в Древнем Риме называлась заостренная палка, которой погоняли быков.

Появление отчетливо выраженного стимула есть сигнал к конкретному акту деятельности.