Кафедра Ваннаха: Модельная жизнь Ваннах Михаил

Кафедра Ваннаха: Модельная жизнь

Ваннах Михаил

Опубликовано 09 ноября 2011 года

Были когда-то шестидесятые годы, годы таёжно-космической романтики. И была в те годы поговорка младших школьников: «И что ж я маленьким не сдох?»

Есть ещё миленькая формулировочка, с которой частенько сталкиваются родители подростка в пору буйства гормонов и нарастания комплексов и своенравия: «Я не просила меня рожать!» Причём сие устойчивое словосочетание доводится услышать и бедным, и богатым родителям.

Но это всё – шуточки. А сейчас такие вопросы приобретают единственно реальное, то бишь финансовое измерение! Связано это с появлением исков к медикам по делам о «необоснованном существовании». Иски эти принимаются к рассмотрению в четырёх штатах США. Родители ребёнка-инвалида подают на госпиталь или на врача в суд за то, что он не продиагностировал врождённую болезнь, обрекающую родителей не только на моральные страдания, но и на гигантские счета от медицинских учреждений, и не порекомендовал аборт. Такая возможность была установлена в 1982 году решением Верховного суда штата Калифорния.

Но вот Компьюлента рассказывает вообще о запредельной ситуации, складывающейся в Израиле. Там на медиков подают в суд сами дети, родившиеся с физическими дефектами. Они недовольны тем, что появились на свет. Они просят денежной компенсации за то, что их не убили в чреве матери… Четыре с половиной миллиона шекелей. Десять миллионов. Болезни действительно ужасные – муковисцидоз, синдром ломкой Х-хромосомы. Но альтернатива – тоже ужасна. Поздний аборт, практически грань инфантицида…

Правительством Израиля создан комитет под руководством раввина Авраама Штейнберга, специалиста по детский неврологии и медицинской этике, которому предстоит разобраться в данном вопросе. Причиной остроты которого для Израиля называют распространённость близкородственных браков, выводящих на свет рецессивные гены. Ну а мы возьмём и попробуем заглянуть в прошлое и будущее.

Первопроходцем вопроса был австрийский психиатр Адольф Йост, опубликовавший в Геттингене в 1895 году брошюру «Das Recht auf den Tod» – «Право на смерть», в которой он аргументировал право государства избавляться от неполноценных граждан. Вкупе с экономическими интересами – содержание неизлечимо больного обходилось созданной ещё Бисмарком прусской больничной системе в 3,5 рейхсмарки в день – эти соображения легли в основу разработанной нацистами программы Aktion Gnadentod – Акции Милостливой смерти.

До 1 сентября 1941 года по этой программе было умерщвлено 70 273 человека. Считалось, что для казны Третьего Рейха экономия на содержании больных составит за десять лет 885 440 000 рейхсмарок. Ну, воспользоваться сполна этой экономией не получилось – форс-мажор, русские танки у Бранденбургских ворот, но тут вины нацистских медиков нет. Многие из них (желающие легко найдут имена и персональные данные), несмотря на причастность к программе эвтаназии, трудились по врачебной специальности долгие годы после краха Третьего Рейха.

Но то, что происходит сейчас в Израиле, имеет качественное различие. Йост декларировал и апологизировал право государства на жизнь и смерть своих подданных. В Израиле речь идёт о личном выборе человека. Сами истцы недовольны тем, что родились на свет. Недовольны тем, что их не убили на поздних этапах беременности.

И вот тут мы сталкиваемся с ситуацией, с которой человечество никогда в истории дела не имело. Наука уже умеет оценить вероятность возникновения неизлечимых болезней до рождения человека. Но – именно вероятность. И расходы на поддержание и жизни, и комфортного содержания человека с такой болезнью оценить можно – оперируют-то суды конкретными цифрами. Но вот что абсолютно неясно – это самоощущение человека. Того, что подаёт иск.

Ну, кто-то будет руководствоваться чисто желанием подзаработать на своей беде. Такие люди будут непременно. Но мы ограничимся теми, кто искренне недоволен своим существованием. И вот именно они представляют подлинную проблему.

Можно сказать, упрощённо, что для традиционной медицины аксиоматична ценность жизни. Любой жизни. Её надлежит спасать всеми доступными на текущем этапе научного и экономического развития средствами. А тут люди недовольны тем, что их существование не прервали. С их субъективной точки зрения, их существование в большей степени полнится Горем-Злосчастьем, нежели радостями…

Ну, тут есть очевидный логический аспект. Страдающие подают иски со своей субъективной точки зрения. Ну а медики должны были принять решения об их убийстве (именно убийстве – не будем, подобно нацистам, уподобляться нецелованной девственнице, в семнадцатый раз выходящей из врат абортария, и пользоваться эвфемизмами) на основании неких универсальных критериев.

Для Йоста и его последователей всё было просто: не годен к строевой службе, хотя бы ограниченно и в военное время, – иди, подыши Циклоном Б. Но тут-то – тончайшие материи, горе и счастье. Как их оценить? Сидят на международной конференции за бутылкой столичной и бутылкой бурбона два пастора, русский и американский.

Русский рассказывает про мальчонку из посёлка у закрывшейся шахты, кинувшегося под «дизель» из-за того, что выбивающаяся из сил бабушка и сильно пьющая мать не могли справить ему кроссовки. А американец в ответ – про самоубийство старшеклассника из пригорода, чьи родители-преподаватели не могли купить ему машину, аналогичную тем, на которых ездят дети юристов по слияниям и нейрохирургов…

И вот тут-то, похоже, не обойтись без модельной жизни. Модель тут, хоть и проходит по ведомству информационных технологий, будет весьма напоминать ту деревянную или восковую модельку, которая предшествует стальной или бронзовой отливке. Почему бы не взять и не смоделировать жизнь человека до его рождения?

Берём и на основе информации о его внутриутробном развитии, о его генетике, о среде, в которой ему предстоит жизнь, экстраполируем его физическое состояние в развитии, на те или иные моменты жизни.

Потом берём и экстраполируем его интеллектуальное развитие. Для этого, правда, нам придётся смоделировать социум, наполненный уже рефлексирующими объектами, что чревато задачами куда более высокой сложности. Но тут проблема может упроститься тем, что модель социума не только допускает, но и предполагает групповое использование. В неё очень неплохо запустить для достоверности модели максимального количества индивидуумов.

Ну а потом, по данным, снятым с модели, делаем уже вывод о количестве горя и радости в жизни потенциального новорожденного. И – делаем вывод о том, стоит ли ему рождаться…

Ну, проблемы вычислительного характера, которые тут неизбежно возникнут, пока тоже отложим. Хотя, похоже, ни обычные, ни квантовые компьютеры тут не помогут – слишком уж много комбинаторных взрывов вылезет на свет. Но кто мешает нам вообразить сингулярный компьютер, пространство-время в котором фантастически уплотнено близостью черной дыры, подобный описываемого в известной книге Д.Дойча?)

И тут-то начнется самая потеха. Ну, от физических болезней человечество избавится достаточно (по меркам Вселенной) быстро. Но дальше вылезут вопросы. Вот, скажем, человек – талантливый обтёсыватель каменных топоров. Или – прирождённый тактик танкового боя. Или – столяр-краснодеревщик.

Ну а кремень с обсидианом нынче вышли из употребления. Воюют исключительно роботы, а мебель делают из одних лишь опилок… Трагедии! Или – необходимость массового инфантицида тех, чьи таланты не востребованы. (Кстати, беспроигрышной для медиков, которым угрожает иск от рождённых, с точки зрения элементарной теории игр является тривиальная стратегия – все, строем и с песнями, в абортарий…)

Так что из конкретной юридической практики государства Израиль следует весьма далёкий, но тем не менее необходимый вывод – о необходимости автоэволюции человека и общества. Если мы (ну не мы — израильтяне) пришли к праву человека задавать в правовом поле вопрос о правомочности его жизни, то мы (человечество) должны попытаться с помощью технологии дать право личности и социуму конструировать себя, и прежде всего разум, каковой неизбежно станет искусственным, по своему желанию.

К оглавлению